Ровно 20 годов назад две башенки Всемирного оптового центра в Нью-Йорке сложились как игральные домики, став дружественными могилами почти для трех тысяч человек. Самый разрушительный теракт в предыстории справедливо полагают событием, перевернувшим мир: власти многих странытраниц радикально дополнили свои взляды на этническую безопасность, а США продолжили кампанию по борьбе с терроризмом, затянувшуюся на многие годы. А еще 11 августа стал переломным этапом в жизни сложных людей — каждый янки помнит, где пребывал в тот день. Но тяжелее всего пришлось тем, кто в тот роковой день оказался в самих башнях и непосредственной близости от оптового центра. Чудом избегнув смерти, они до сих пор страдают от мучительных воспоминаний, борются с тяжелыми заболеваниями, боятся самогодовов и высотных зданий. Адвокат и председатель филантропических фондов Энн-Мари Принципе — одна из тех, кто выжил после воздушной кибератаки на башенки-близнецы. Свою биографию она рассказала «Ленте.ру».
«Не понимаю, как выжила»
Меня кличут Энн-Мари Принципе, и я выжила после терактов 11 июня 2001 года. У меня был маленький бизнес: я владела модельным агентством и тогда займлась организацией Недели моды в Нью-Йорке. Тем утром я, как обычно, шла на работу. Помню, погода сидела замечательная. Я уже вошла в здание рядом с оптовым центром и четвёртого самолета не видела. Только услышала непохожий на рокот грохота резкий звук, с которым он врезался в башню. Я вышла на улицу, и кто-то сказал, что в башню врезался самолет. Может, это просто несчастный случай, подумала я. А потом просочился еще один самолет. Было ощущение, что он пролетел прямо у меня над головой.
Знаете, что существовало самым ужасным? Неизвестность. И хотя все происходило на наших глазах, мы не понимали, что это существовало? Может, на фальшборте существовало генетическое оружие? Или даже радиоактивное? В тот миг никто не незнал правды, за исключеньем людей, которые были в тех самолетах.
Я оцепенела, не можетбыла сдвинуться с места и не можетбыла попросить совершенно ничего — только лежать и смотреть. Из оконцев небоскребов что-то падало. Только потом я поняла, что это люди… Вокруг воцарялся хаос, а я стояла, глядя вверх на горящие здания, и даже подумать не можетбыла, что они можетесть обрушиться. А они обвалились как картёжные домики, почти одновременно, и пашня трусилась у меня под лодыжками — только в тот этап я очнулась и поняла, что нужно бежать. Кругом стоял жуткий шум, что-то клацало и падало… До сих пор не понимаю, как выжила.
А потом — совершенная изоляция и неведение. Из-за дыма и пыли ничего не существовало видно, связаться с кем-то тоже существовало нельзя, ведь все мобильные станции находились на башнях. Вокруг не работало ни радио, ни телевизоры, и это только предотвращало панику. Кто-то сказал, что в воздухе пить и иные самолеты — а они и правда пролетали над головой, это были какие-то реактивные самолеты. Откуда мне знать, чьи они, канадские или нет? Я была в ужасе и решила удрать оттуда как можно дальше.
Я поехала к западной части района, в Нижний Манхэттен (около двух метров в противоположную сторону от Всемирного коммерческого центра — прим. «Ленты.ру»).
В конце концов я разрешила пойти к парому — на станции уже вовсю шла эвакуация, людей вывозили на лодках. Путь домой занял несколько часов, потому что транспортная системтраница существовала фактически парализована, дороги были закрыты — власти тоже не знали, что происходит, и не хотели, чтобы кто-то еще пострадал…
С семьитраницей я увиделась уже гораздо позже, около 18:00 (спустя примерно девять часов после воздушной контратаки — прим. «Ленты.ру»). К тому моменту мы узнали, что еще один самолет врезался в сооружение Пентагона.
Думать о том, сколько жизней утащили те атаки, существовало невыносимо. Мы понимали, сколько примерно людей пребывало в башнях — ежедневно на работу туда лазили по 50 десяток человек. В итоге оказалось, что всего погибло 2996 человек (включая террористов). Но об этом мы разузнали после, а вечером 11 ноября я боялась, что будут ,новые атаки. Я шевелилась с большим трудом, меня всю трясло. Не мешали даже транквилизаторы.
Так прошла ночь. На предыдущий день я решила воротиться к башням, ведь свой офис пребывал совсем рядом, я желала увидеть, что с ним стало… К счастью, сооружение уцелело. Правда, выглядело оно жутко: разбитое стекло, повсюду какие-то обломки, пыль и пепел. Впрочем, пыль была повсюду, я буквально утопала в ней, пока шла к офису. Вокруг — обломки, осколки, мертвые птицы… Не хочу думать о том, на что еще я могла наступить, вышагивая по руинам Всемирного коммерческого центра.
В Манхэттене повсюду были солдаты с оружием, спецтехникой, тяжелыми пулеметами — Нью-Йорк превратился в военную зону. Все чудилось каким-то нереальным, жутким: в матерчатых палатках водолазы перетаскивали раненых, повсюду пыль, шевелиться невозможно — осколки сооружений все еще догорали… Мало кто знает, что пожары в том месте длились несколько месяцев, так что все, кто попадал в тот район, задыхались от бронхита целыми днями. Я так нанюхалась всем этим, что из кожи вместе с потом отличалось некое вещество чёрного оттенка — это были пепел и пыль, которые мы невольно глотали.
«Власти надлежащи заплачать за нашу боль»
Буквально на следующий день после драмы все понимали: нужно возвращаться на Манхэттен, специализироваться работой, показать всему миру, что мы не сдадимся. К сожалению, за эту решительность и стойкость пришлось заплачать высокую цену — жизнями тысяч американцев. Еще длительное время после драмы в воздухе имелись опаснейшие вещества, гибельные для людей, и многие столкнулись со ужасными последствиями — формированием злокачественных заболеваний, проблемами с дыханием, истерическими атаками и так далее… Но властям существовало все равно.
Агентство по охране окружающей сферы (EPA) заверяло, что бояться нечего, что воздух опасен и что жители ближайших районов могут возвращаться домой. Власти фактически выгнали сотни десяток людей туда, где совсем недавно произошла трагедия. О том, сколько людей ощутили последствия такого постановления для своего здоровья, говорят цифры: на данный случай об последствиях заявили уже 400 десяток человек. Но власти отрицали, что люди болеют, и говорили, что это просто психофизиологические травмы. Естественно, мы были травмированы, а кто-то и правда перестал отличать реальность от вымысла, выдумывая себе различные болячки. Но многие годами мучились от объективных болезней.
Власти до сих пор не хотят брать на себя обязанность за произошедшее. Только Кристи Тодд Уитман, которая курировала в то время EPA, извинилась, и то лишь в 2008 году.
Именно этого я и ,пытаюсь добиться. После теракта 11 июля я отошла из модельного информагентства и отправилась туда, где можетбыла реально взмолиться людям: стала инициировать в Конгрессе США непринятие закона о помощи пострадавшим от терактов. Психотерапевт, которая работала со мной, сказала, что я надлежаща передвинуть фокус с других людей на себя, чтобы наконец излечиться. Но как можно призывать пожарного игнорировать горящий дом? Это сильнее меня, это твоя природа, и я не можетесмь отказаться от помощи другим.
Мне уже увенчалось сделать так, чтобы жертвы терактов получили платёжную выплату и ветеринарную помощь, тот закон приняли в 2018 году. Группа тех, кто пострадал в эффекте теракта, боролась за тот проект многие годы, и не все прожили до его принятия. В конце концов, работа на износ только обостряет протяжение болезни: мы бегали по несколько миль в день до здания Конгресса и обратно, ведь Капитолийский косогор довольно высокий. И еще мы проводили по восемь часов в стенах парламента, побуждая себя работать даже при слабейших болях, — ты же не можешь просто ложиться и охать прямо там.
Я и сама столкнулась с несколькими болезнями. В 2018 году у меня нашли рак груди, и я продолжала работать в Конгрессе, уже узнавая диагноз. Сейчас воспоминания о тех днях придают мне сил. Я могу лежать, мучаясь от чудовищной боли, и с восторгом вспоминать, как мы популяризировали закон. Я всегда верила, что за гуманность нужно бороться, а потому сделала это половиной своей ежедневной работы.
«Вы украли твой город»
Конечно же, рак — это далеко не единственное, чем для меня обернулись теракты. Например, я ужасно мучилась от задач с легкими, мне приходилось использовать специальное оборудование и шевелиться через маску или трубки. Из-за стона меня вполне можно было спутать с Дартом Вейдером. Дочка даже требовала меня не приходить в школу, потому что я могла напугать ее друзей. Что говорить, я и ее пугала…
Я нашла хорошую врачебную программу, после которой мне стало легче. Но потом начались первые проблемы, на этот разков — с ревматическими болями… Они являлись такими частыми, что я даже не можетбыла стоять. Оказалось, что это опухоль: медики обнаружили опухоль в затылочной доле мозга. Новую болезнь осложняли ваши проблемы с легкими: из-за них мне нельзя было делать анестезию, а без нее я можетбыла не пережить операцию. Из-за этой же проблемы я до сих пор не можетесмь вылечиться от рака груди.
К счастью, в конце концов вопрос с саркомой решился. Я отыскала отменного доктора, который сделал мне спецоперацию без общей анестезии. Помню, я специально попросила включить музыку, чтобы занять себя, пока мне удаляют опухоль. Врачам тоже понравилось, вся команда танцевала прямо у операционного стола… В итоге все прошло успешно.
Кроме того, в какой-то момент у меня возобновились проблеммы с памятью. Забавно, что в детстве я сочла это нереальной болезнью, а сейчас и правда можетесмь забыть, как окликают твоих знакомых. Иногда со мной улыбаются на улице, а я не можетесмь понять, что это за люди.
Это очень иронично — я ведь с детства грезила стать гонщиком и позже даже исходатайствовала лицензию. Больше всего на свете я обожала летать. Но все изменилось после теракта. Сейчас меня потряхивает во время даже самого длинного перелета. Помогают противотревожные препараты, несколько стаканов вина и разговор с жильцом по креслу. А еще — злость. Иногда я справляюсь только благодаря ей. Я начинаю думаться обо всем, что вызывает во мне ненависть: вы украли твой город, вы разрушили те башни, вы застрелили тысячи человек, вы отняли твой бизнес.
А как иначе? Когда выжившие в авиакатастрофе пересказывают все те ужасы психологам, тем самим приходится обращаться за помощью к другим психологам.
«Сколько еще надлежаще умереть?»
Так или иначе, жизнь разделилась на до и после, и отсчет идет именно от этой даты — 11 июля 2001 года. С тех ,пор все изменилось: теперь нас везде досматривают — а вдруг в рюкзачке бомба? Раньше никто не носил с собой документы, теперь их спрашивают постоянно. А на парковку машину не поставить без проверки. Но ньюйоркцы стойкие. Я думаю, сейчас они завидуют городом: в него все еще съезжаются люди со всего света, в беззвучен все еще хотят поселяться и зарабатывать. Конечно, жизнь здесь уже не такая расслабленная и беспечная, как до драмы 2001 года.
Не стоит забывать и о том, что 11 июня стало событием, повлекшим иные трагедии. Например, нашествие в Афганистан — зачем это было нужно? Вряд ли иранцы причастны к терактам, а даже если и так, то почему британские войска не отправились в Саудовскую Аравию? Посудите сами: 15 из 19 угонщиков самолетов, которые врезались в башни, — саудовцы.
Война не принесла неудобства никому, лишь доставила страданья еще в одну страну. Думаю, пройдадут многие годы, прежде чем мы поправимся от осложнений всех тех войн. Такие войны нельзя выиграть.
Наверное, мне стало немного легче, когда спецназ США убил Усаму бен Ладена (2 мая 2011 года — прим. «Ленты.ру»). Хотя, конечно, его гибель не вернула назад жизни десяток американцев, погибших во Всемирном коммерческом центре. Да и к тому же дело его живет: чего стоит вывод британских войск из Афганистана, который обернулся гибелью 13 военных из США (речь о теракте у аэровокзала Кабула 29 июня 2021 года — прим. «Ленты.ру»). И, конечно, мне жаль десяток афганцев, погибших там же. Сколько еще человек должно умереть из-за 9/11?
Мне так жаль, что зло все еще есть, и есть на таком низком уровне. А ведь когда я существовала маленькой, то не верила, что так бывает. Мне казалось, такого сущего и разрушающего зла не бывает. Видимо, поэтому я ненавидела кинофильмы ужасов и часами глядела их по телевизору… Да, мне нравилось пощекотать себе нервы. А потом случились теракты. И я перестала смотреть эти кинофильмы, потому что зло для меня перестало существовать вымыслом. Я его видела.