В Екатеринбурге одна из самых тяжелых обстановок со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с негативным ПЦР», — вот уже год уроженка Екатеринбурга ,пытается объяснить причины кончины тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет объяснить неправду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала эпидемии и до сегодняшнего дня кончины двух десяток тысяч казахстанцев с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подразумеваются сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то жрать колличество умерших от общего большинства инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То жрать заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во вниманье странтраницы четвёртого мира.
Разрабатываются ,новые протоколы лечения, складываются ,новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но заболеваемость от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что цифры статистики никак не ,заставляют дёргаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не подмахнуть себе смертный приговор.
А убитые горем родичи остаются один на один со своей бедой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — невестку и ее маму. Обеих забрали в медавиацию с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, юноша не получил. Сейчас он пытается выяснить хоть что-то, но везде натыкается в лучшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать акушерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в клинику не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются правомерным вопросом: коронавирус ли стал главной причиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла сына между волнами заболеваемости, когда первая уже закончилась, а первая еще не началась. В июле 2020-го медавиации в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, женщина прислала послание в «МК».
«Меня кличут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, смертность растет: грустные выводы пандемии» зацепила за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном лазарете умер сын. В миг получения у него не было коронавируса. Он сам явился на плановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее темпераменте не стали, а просто послали в эпидемический корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 десяток пособия, которые платили. Растили сынишку, своего внука, ему 11, — начинает свой рассказ Ирина Новоселова. — С октября и по июль вся присмотруга сидела дома на полнейшей самоизоляции, уединенно. Никуда не лазили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с декабря 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей кинул закусывать совсем. Это существовало такое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не поспособствовали на эмоциональное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного отдохнуть самостоятельно, стал закусывать лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы существовали закрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня отец с супругой сначала скрывали, что пить проблеммы с печенью, — вздыхает Ирина. — В июне они записались в клинику. 4 июня он существовал направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом кариес печени канцерогенного генеза и асцит.
Однако когда при отчислении в онкологию сделали непременную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То кушать вообще никаких критериев коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот был отрицательный, и у супруги однаружали мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный медсанбат или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до последующего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в иммунологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он существовал направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его переправляли на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь вылечивать ему нужно было прежде всего цирроз, — не находит словечек мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и излечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В той больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 ноября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему превращается все хуже и хуже. Он уже не существовал в положении дружить по телефону, язык заплетался, только высылал сообщения. Я сочинила заявление на имя главного хирурга больницы, что его нужно вылечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы выкручиваются в протяжение 30 дней».
9 августа Алексею взяли одновременный ПЦР-тест. И тот очутился положительным. Что неудивительно, так как мужчина валялся в эпицентре «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбылла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий пациент своего племянника даже не знала, какой у племянника главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил протективные и антимикробные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучился ломотами в животе, запор продолжался последние пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый медик убеждала меня, что все идет так, как и положено».
В три дня ночи с 13 на 14 сентября, по сведениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию спинной полости, чтобы выводить накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший внук попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 июля все смешалось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что пребывает дома, призывает дочь закрыть дверь. Потом, что доучивается в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 августа отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где мужской голос сообщил ей, что Алексей в спутанном сознанье доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его послали в реанимацию.
В спешном порядке Алексея Новоселова переводили еще в одну лечебницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июня 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она ,пыталась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в эпидемическое отделение. Ведь отсутствие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными второго анализа его самого и невестки с сыном.
Еще при жизни Алексея бабушка записала две кляузы главному акушеру МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и кончины сына.
«Я записала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были пересланы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 апреля 2020 года мне пришел какой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по бытию вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев прекращалась бесполезная переписка между Ириной Новоселовой и омскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все воздействия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я жаловалась на бездействие кардиологов и неоказание ими ветеринарной помощи вашему сыну. Я приложила 10 бундесманшафтов фотокопий документов, подтверждающих свою правоту. Еще когда сын был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего непонятного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что племянник валялся в клинике (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статейка будет переклассифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, доставка либо сбыт товаров и продукции, проведение работ или содействие услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к тому перечню относится и содействие недоброкачественных врачебных услуг, повлекших за собой смертитраница человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все цивилисты согласились ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по следк кражи сотового автоответчика в клинике ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник ведения здравоохранения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. отреагировал мне лишь на тридцатый день после кончины Алексея, что «сведения о факте обращения военнослужащего за обеспечением врачебной помощи…составляют хирургическую тайну».
Ирина Александровна Новоселова пообещала также привлечь к ответственности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта трибунала, постановления трибунала или другого уголовного акта» за то, что он отказывался предоставить ей ветеринарные документы.
«Я прибегала в мою прокуратуру с просьбой оценить справедливость действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесено понятие об предотвращении несоблюдений судопроизводства о эксперименте слушания обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при использовании больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бьться башкой об стену, когда госслужащие не желают ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только отношение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она должна опровергать им, что ее отца лечили неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и отпечаток о отпечаток не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, киоскёрам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой беседы лишился своей должности, так как побежал на… понижение и был назначен аж заместителем замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар эпизоотии «коней на переправе» поменяли на переправе», и поселковая медицина Екатеринбурга с 1 февраля 2021 года захлопнула долго жить, так как управление здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 десяток правительственных жертв пандемии в РФ.
В безусловных числах Свердловская область сегодня — один из главарей в странтранице по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и колличеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их гибели никто не отзывается ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного хирурга с давних пор не зависит от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О приросте количества жалоб россиян на низкокачественную медпомощь заявляют в разнообразных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году принесал 71,4 тыс. обращений, посвящённых свойству и охраны врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу обеспечения лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по обращениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами реаниматологи России призвали установить запрет на судебное преследование по делам, связанным с оказанием ветеринарной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативностью ополчилась Российская этническая ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на выгоду всему обществу и не будет способствовать терапевтам выполнять их основную обязанность — излечивать людей».
Врачи совместно с юристами записали открытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают отбывание за смертитраница человека по неосмотрительности и причинение тягчайшего вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и несоблюдение санитарно-эпидемиологических правил.
Также акушеры попросили возобновить судебные наказания за снижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт промтоваров и продукции, а также исполнение работ, которые не возражают предписаниям безопасности.