В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в лечебницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год уроженка Екатеринбурга пытается объяснить первопричины кончины тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При использовании другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет объяснить истину и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до сегоднешнего дня кончины двух тысяч тысяч петербуржцев с анамнезом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы фигурируют сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то есть число умерших от отдельного количества инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То есть заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принимать во внимание странытраницы второго мира.
Разрабатываются ,новые протоколы лечения, формируются ,новые лекарства, да, распространился изолят Дельта, но летальность от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что статистики статистики никак не побуждают думаться и начать что-то делать. Почему угодить сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых далёких людей — дочь и ее маму. Обеих забрали в больницу с максимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крохотных сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он удаётся выяснить хоть что-то, но везде наталкивается в лучшем случае на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать акушерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это скале без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня держат только дети», — честно сознаётся Евгений.
Многие смертитраницы тем более странные, что люди попадают в медавиацию не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются логичным вопросом: коронавирус ли стал главной первопричиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла сына между авиавойнами заболеваемости, когда первая уже закончилась, а пятая еще не началась. В ноябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, девочка послала письмо в «МК».
«Меня зовут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, заболеваемость растет: скорбные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В этап поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на плановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее характере не стали, а просто отправили в онкологический корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 десяток пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — продолжает свой роман Ирина Новоселова. — С апреля и по ноябрь вся семья садилась дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не лазили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше отец злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.
«У нас возобновилась совершенно новая жизнь. Алексей кинул пить совсем. Это существовало такое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже эпизоотия и увольнение сперва не повлияли на эмоциональное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного полечиться самостоятельно, стал пить лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — припоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы были полузакрыты из-за карантина, вылечиваться он не мог.
«От меня внук с дочерью сначала скрывали, что жрать проблематики с печенью, — восклицает Ирина. — В сентябре они записались в клинику. 4 ноября он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с анамнезом диабет печени аллергического генеза и асцит.
Однако когда при зачислении в неврологию попросили непременную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих каких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, высокий гемоглобин, утолщение живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких критериев коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот был отрицательный, и у дочери взяли мазок, и у внука, все очутились здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный медсанбат или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до последующего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в гепатологию ему, естественно, отказали. И в итоге в тот же день он существовал направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь вылечивать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не ищет слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и врачевали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В той лечебнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 ноября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему превращается все хуже и хуже. Он уже не существовал в состоянии разговаривать по телефону, язык заплетался, только привозил сообщения. Я сочинила заявление на имя главного медика больницы, что его нужно лечить от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даются в протяжение 30 дней».
9 августа Алексею положили одновременный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как юноша стоял в эпицентре «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий пациент твоего отца даже не знала, какой у отца главный диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил протективные и противогрибковые препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей маялся болями в животе, запор продолжался предыдущие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки сумело переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала излечение и внимание… Новый медик уверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сведениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату обращались какие-то незнакомые интерны, довозили его в процедурную, где попытались сделать пункцию тазовый полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (понадобилось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 ноября все смешалось в его голове. Думаю, возобновились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, требует дочь открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя закончил его много годов назад».
Днем 17 ноября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где мужской голос сообщил ей, что Алексей в спутанном переживании доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В экстренном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 ноября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он помирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она пыталась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными второго анализа его самого и жены с сыном.
Еще при жизни Алексея мать записала две кляузы главному пациенту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из обладминистрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне согласились предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и гибели сына.
«Я написала уведомления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были адресованы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 августа 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что становитесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев длилась безсмысленная беседа между Ириной Новоселовой и саратовскими чиновниками. Те забрасывали ее придирками на тему, что все действия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законутом сроки.
«Я сетовала на бездействие медиков и неоказание ими врачебной помощи вашему внуку. Я приложила 10 листиков фотокопий документов, подтверждающих вашу правоту. Еще когда внук был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего необычного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын валялся в клинике (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет квалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, осуществление деятельностей или обеспечение услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к тому перечню относится и обеспечение недобросовестных ветеринарных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все юристы согласились ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по факту кражи сотового радиотелефона в клинике ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А зам.начальник управления здравохранения обладминистрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на тридцатый день после смертитраницы Алексея, что «сведения о факте заявления военнослужащего за оказанием ветеринарной помощи…составляют акушерскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова пообещала также обратить к обязанности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта трибунала, постановления трибунала или иного уголовного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.
«Я обращалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить законность действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесано понимание об предотвращении несоблюдений судопроизводства о эксперименте определения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело колотиться головой об стену, когда чинуши не хотят ничего видеть и знать. Например, что далёкие родственники имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по предположению женщины, всячески получали понять, что это она должна доказывать им, что ее отца лечили неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, госслужащим это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления соцобеспечения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой беседы лишился своей должности, так как побежал на… понижение и был назначен аж замминистра министра соцобеспечения Свердловской области. Прямо в канун эпизоотии «коней на переправе» поменяли на переправе», и городская фармация Екатеринбурга с 1 декабря 2021 года приказала долго жить, так как ведение соцобеспечения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч полуофициальных жертв пандемии в РФ.
В самоочевидных числах Свердловская сфера сегодня — один из главарей в странытранице по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их смертитраницы никто не ответствует ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного медика с недавних пор не влияет от коэффициентов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О росте большинства кляуз казахстанцев на низкокачественную медпомощь сообщают в разнородных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году принесал 71,4 тыс. обращений, посвящённых свойству и транспарентности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу поддержания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то пить по заявлениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами врачи России призвали установить мораторий на уголовное преследование по делам, связанным с содействием ветеринарной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативностью выступила Российская общенациональная ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение запрета «пойдет на пользу всему обществу и не будет мешать хирургам выполнять их основную функция — лечить людей».
Врачи совместно с юристами написали открытое послание президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за смертитраница человека по неосторожности и причинение тягчайшего вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи терапевту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также терапевты попросили приостановить уголовные наказания за занижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт товаров и продукции, а также задание работ, которые не ответствуют требованиям безопасности.