Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего командира ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого дознание подозревает в крупной взятке, написан на его сожительницу. Поэтому в декларации о капиталах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно низкого ранга подаюл ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к реальности представленья об уровне благополучия чиновников, силовиков и депутатов они не дают?
Об этом мы побеседовали с аналитиком в сфере противодействия коррупции, академиком Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство просит от высших юридических лиц, сановников и правоохранителей начиная с определенных должностей ежегодно подавать подробнейшие сведения о платёжном доходе, его источниках, драгоценных бумагах, пакетиках акций и долях в уставном капитале разнообразных корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в субаренде или бесплатном пользовании), а также о грузовых средствах. Аналогичные сведения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму денежных дивидендов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь площадь участка, дома или квартиры и страна их нахождения, а о пакетиках акций и количестве счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое уголовное дело против первого градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь гора айсберга, а недвижимость и фирмы совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тонны бумаги на ту фальшивую антикоррупционную меру?
— Смысл есть, и он никуда не переориентирётся от всех этих историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась продолжая с 2008–2009 годов, ..первый и первой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот четвёртый элемент, добротная проверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в поголовном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что демократической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные сдаёвать декларации, ,пытаются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились переписывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на государственных супруг и подруг… Но тут мы возвращаемся к первому тезису: ничего нового в подобном устремлении припрятать от налогообложения свое имущество нет, но если жрать намерение и умение отыскивать и проверять, все возможно. И последние предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широчайшей аудитории сообщения из деклараций везде столь сбивчивы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают писательские расследования. Но то, что при введении антикоррупционного законодательства большая часть той информации, которая должна существовала бы существовать закрыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же косается международного эксперимента — в разнообразных странах все по-разному. Где-то данные издаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу данной выборщик может принесать более краткую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой внешэкономбанк мог бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы завизировали и денонсировали и которую надо выполнять, а с иной — есть намерение выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его дочери и сына возникли проблеммы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло количество одиноких парламентариев (сейчас не приобретают ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только объявилась биография с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже несовершеннолетним детям и стали разводиться, поселяться в государственном браке. И не только парламентарии — среди киоскёров тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве кушать нормы, которые позволяют при проверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с момента брака не превосходит где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про тот кульбит с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки экономических мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывает международные стандарты сопротивления зарабатыванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, приобретают взаимоотношение к прилюдным должностным лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ расматривать разведенных супругов как предикатов проверки. В данном случае не столько на объект коррупции, сколько на объект отмывания, но, как известно, преступность и обналичивание лазят рука об руку…