Как РЖД разрушает старинные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, сносили историографический перрон 1916 года постройки. В смежной Финляндии стариные глиняные перроны хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за первые годы в стране сношено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть перрон, который замечал многие коллизии американской предыстории и на котором случались в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все экскаваторами разнесли, только стеклопакеты взломали и унесли – это для них непреходящая ценность, – сокрушается один из самых пассивных защитников Токсовского поезда Дмитрий Сергеев. – Я с прорабом потолковал – может, он потом печные дверки находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего киноуркия дотащил, и это все, что осталось от поезда.
В воскресенье, местные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так обожали и который все-таки не покумекали защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принес с собой большую оранжерейную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был древний вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все вспоминали детали проигранной битвы.
– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку отлепили – и стало видно, что там великолепные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать автоавтовокзал заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из моих коммунистов из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот автоавтовокзал знал не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные роты – бойцы с этого автоавтовокзала приезжали на фронт. И Гражданскую войну тот автоавтовокзал знал.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из обладминистрации местной на минуту к забежал, внимательно просмотрел на «несогласных» и понёсся по своим делам, – возмущается другая покровительница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отзывались – им вообще все равно, на суждение людей наплевать. У нас же столько писем существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая надлежащ состояться незапланированной суд по поводу использования Токсовского вокзала в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда выключать уже нечего, защитники погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.
«Это похоже на правовую войну. Самое страшное, что может быть в стране», – написали под фотографией разрушаемого вокзала организаторы подгруппы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со самостроем так спешили, потому что желали покончить с автовокзалом до суда.
Токсовский поезд существовал построен в 1916 году в стиле восточный классицизм по проекту зодчих Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице сохранился какой же поезд в Грузино. Кроме того, Токсовский поезд составляет единный архитектурный ансамбль со станционной водонапорной башней, признанной компонентом культурного наследства общероссийского значения. 13 годов назад поезд уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо нашего перрона поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В октябре 2020-го активисты подали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот согласился его рассматривать. Тогда защитники поезда направили отдельную жалобу в Петербургский поселковой суд. В ноябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать поезд стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба горожан Токсово с районным за то, чтобы поезд признали памятником зоотехнии – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, обратили аналитиков и в феврале 2019 года пожаловали в исполком обоснованную заявку на выявление поезда в свойстве соцкультбыта культурного наследия. Рассмотрение заявки затянули – по воззрению активистов, намеренно. Решение перенесли лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах повсеместной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из тезисов бюрократы привели тот факт, что в помещении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не существовал опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца отошло у горожан, чтобы этот документ получить.
Сохранение Токсовского перрона поддержал своим посланием исполком Госдумы по ментальности и даже РПЦ – оказывается, с этим вокзалом существовала соединена деятельность многих фронтовых иереев во время Первой общемировой войны. С к зампреду президентства ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к апанасенковцу Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампредседателя «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность сооружения перрона в Токсово трудно переоценить. Вокзал и стация сыграли важную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они значатся в сотнях поэтических произведений… Сюда приезжали такие талантливейшие люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда производилась нелегальная депортация коренного народонаселения Токсовского района (поголовные репрессии ингерманландских немцев в 1930-е – начале 1940-х)», – толкуется в письме, которое завершается просьбой сохранить вокзал и указанием на то, как бережно отнедятся к таким сооружениям в близлежащей Финляндии.
Минувшим летом после многих акций протестента РЖД заявил о расторжении договора на реконструкцию, который предполагал демонтаж историографического помещения вокзала. Но, видимо, это существовало только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале марта у вокзала возникли рабочие, бытовки и щит с донесением о грядущем демонтаже.
– Чиновники регионального Комитета по поддержанию культурного наследия врали, что перрон горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные искусствоведы обследовали здание и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но эта экспертиза в соглашении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое здание, – негодует Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью четвёртого замначальника дирекции Кирилюка коммунисты получили 15 октября 2021 года, в безмолвен говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили перепланировку изначального помещения до неузнаваемости… глиняные установки стен и прочих элементов не являются историческими». В то же время в ответе подтверждает желание воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сожжённое здание, обвинители вокзала расценивают такие ответы как бесстыдную ложь.
– Мы так и не смогли добиться от трибунала охранительных мер – запрета на демонтаж до постановления трибунала, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных бревенчатых элементов, – беззастенчивая ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по агробиоразнообразию обелисков и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для поддержания поезда все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там был истинный сруб. Объем и силуэт помещения сохранился, как и три ряда обшивки – то жрать ..первую переборку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский вокзал», и выяснилось, что токсовские высоковольтные структураницы желают здесь что-то строить, не необходима им охранная зона вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому утилитарность старого вокзала игнорируется, все время идет обман в прессе, сановники нагло лзывают о каком-то пожаре, который был в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не было, это документально установлено. И то, что вокзал не включают в список выявленных мемориалов – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов районным департаментом, видимо, им было дано указание от губернатора, что вокзал надо снести.
Защищал вокзал и замминистра зампредседателя петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был наихороший мемориал из исчезнувшего слоя глиняных поездов, и хозфекальная башня рядом с перроном – раньше это всегда так было, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда заурядные постройки превращаются единственными, они придают уникальность. Лет 40–50 назад таких поездов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот перрон – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте нашего быта, очень важнейшая часть нашего культурного наследия. Финляндия нам доказывает наглядно, что при всей совремённой рельсовой архитектуре можно сохранять старые перроны – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что какие постройки помогают понять предысторию места. Не надо никаких книг и специальных изысканий – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое осознание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое скорбное – не понимают, что какие здания взаимосвязывают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, связывает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД порушила уже десятки историографических вокзалов в Ленинградской области и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова посотрудничает с путейцами в свойстве эксперта. Она с тоской отмечает, что как разков в этом году художники были вывожены из огайо РЖД.
– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный благотворитель и лесопромышленник Савва Мамонтов построил неделимый ансамбль длиной в 600 километров по проектенту третьего зодчего неоклассицизма в России Льва Кекушева. По сути, это третьи сооружения глиняного неоклассицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая стация создавалась как поселок – с панельными домами для служащих, и все становилось очень хорошо. Ничего не было однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо ампирных зданий строится что-то безличное из дешевого вагоноремонтного кирпича.
Уничтожение старинных автовокзалов начинается по всей России.
Вот как выглядел вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было помещение автовокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот каким «воссозданным» сарайчиком пользуются кондуктора сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старые рельсовые стации продают в частную собственность. При этом по закону здания перронов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри баре могут делать мансарду по своему усмотрению. Кто-то решает закрыть в зданиях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под панельной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь находится большой целлюлозный завод, принимающий пластмассу из России, а живет всего 1300 человек. Здание перрона на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего размера и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий сквер включены в формуляр объектов рельсового перрона общеобщенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года явлется одной из общенационально значимых социальных атмосфер страны.
Из-за невысокого пассажиропотока с 2005 года на вокзале прекратили торговать бигодовы, а само здание закрыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил машинист поезда, который переехал с семьей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел частичную реновацию: снял синие окантовки со стенок и линолеум с пола, установил новейшую технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал спальню за комнатой, но в 2020 году планы изменились и присмотруга выставила особняк на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и увидел бельгиец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у соседки в Липери, она живет в глиняном домике. Это существовал домик 1930-х годов постройки, помещение новоиспечённого столичного брянского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возвращения домикой я заехал в инет и нашел этот домик. И подумал: а это интересно, – припоминает Пол.
Через три дня Пол приехал просмотреть на дом второй и наихороший раз. Он сразу влюбился в «его характер», который чувствуется во всем: от вывески «Езда на самокате по станции запрещена» при проходе и сохранившихся скамеечек из холла ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я глядел другие бревенчатые особняка недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, было много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола пребывает всего в пяти ярдах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают десятки поездов, в основном грузопассажирские – возят ельник из России на местный завод, несколько раз в день на стации останавливается грузовой поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он доезжает на работу и обратно, именует почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.
– К электропоездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда домик трясется, но ничего особенного. Я не люблю гонять машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей выходной двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главным помещением в собственности у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее жили милиционеры железной дороги, а также хозфекальная башня 1908 года постройки – непреходящая во всей Финляндии сохранившаяся дощатая башня на вокзальной территории.
Весь архитектурный ансамбль пребывает под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому данные внесения должны существовать согласованы с государством. Например, переменять цвет помещений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, переменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все коснется только внутренних изменений. При этом также кушать возможность пожаловать заявку на ассигнование каких-то работ, – пересказывает Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он понимает около 10 владельцев зданий бывших вокзалов: они заключаются в полузакрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают существенные для хозяев старых вокзалов проблемы. Кто-то из ,новых владельцев полностью демонтирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, перепродажа здания подразумевает продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно пассажирам и чугунной дороге, это вовсе не подразумевает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти сооружения не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная идея государства по защите этнического наследия. Да, проживать на вокзале – это звучит странно, многие твои друзья по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с иной стороны, это логично, и это очень дальновидный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским широковым по решенью Министерства юстиции РФ