Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк новоиспечённого командира ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого доказательство подозревает в крупной взятке, написан на его сожительницу. Поэтому в декларации о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно низкого чина подаюл ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к данности понятия об уровне процветания чиновников, правоохранителей и парламентариев они не дают?
Об этом мы поговорили с аналитиком в отрасли противодействия коррупции, доктором Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от нижайших должностных лиц, чиновников и правоохранителей продолжая с определенных должностей ежегодно подають детальные донесения о денежном доходе, его источниках, ценнейших бумагах, пакетиках акций и долях в уставном капитале разнородных фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о грузовых средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь общую деньгу денежных доходов за год, без указания их источников, об предметах недвижимости упоминается лишь улица участка, дома или квартирки и странытраница их нахождения, а о пакетиках акций и количестве счетов мы не помним совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное судебное дело против первого градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в резолюциях — лишь гора айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тонны бумаги на эту фиктивную антитеррористическую меру?
— Смысл есть, и он никуда не переориентирётся от всех тех историй. Но декларирование состоит из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и перепроверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, первый и второй элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот четвёртый элемент, качественная перепроверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах объявились в массовом числе настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что идеологической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странах граждане, обязанные сдаёвать декларации, силятся схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перечитывать имущество на родственников, нетрудоспособных детей, на правовых невесток и подруг… Но тут мы возвращаемся к первому тезису: ничего ,нового в подобном устремлении запрятать от налогообложения свое имущество нет, но если есть первымя и уменье искать и проверять, все возможно. И предпоследние биографии показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широчайшей аудитории сведения из резолюций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют писательские расследования. Но то, что при непринятии антикризисного судопроизводства большая часть той информации, которая должна была бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же коснется глобального эксперимента — в разнородных странтраницах все по-разному. Где-то данные печатаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может исходатайствовать более детальную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой внешэкономбанк мог бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, жрать Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с иной — жрать намерение выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его невестки и сына образовались задачи с законом и арестовано имущество, но из резолюций этого парламентария следует, что он официально одинок: донесений о капиталах и имуществе супруги нет. После введения запрета на угодье зарубежными счетами вообще существенно выросло количество одиноких парламентариев (сейчас не ,имеют ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только объявилась биография с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, жить в государственном браке. И не только депутаты — среди госслужащих тоже каких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве жрать нормы, которые позволяют при проверке резолюций проверять и разведенных супругов, если время с мига развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира понимают прекрасно про тот фокус с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки экономических степеней борьбы с отмыванием денег, вырабатывает европейские критерии искоренения отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, имеют взаимоотношение к публичным должностным лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ представлять разведенных супругов как субъектов проверки. В данном моменте не столько на объект коррупции, сколько на объект отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание лазят рука об руку…