В сетиотрети рассматривают ситуацию на Камчатке
Чтобы легально похоронить умершего обитателя в сельскохозяйственных районах Камчатки, его родственникам нужно заплатить как минимум полмиллиона рублей.
Несколько дней назад в интернетном переиздании Vostok.Today был жуткий материал, о том, как обитатели крестьянских участков Камчатки вынуждены погребать умерших родичей в сараях, поскольку, если действовать по закону, то за право попогребать родного человека придется выручить 500 тысяч рублей.
Дело в том, что власти соглашаются давать согласие на похороны тела без экспертизы, однако морги и анаты кушать далеко не в каждом селе. Если в западноевропейской России скорбящие родичи можетесть повезти труп в автомобиле, то на Камчатке нужен вертолет чтобы перебраться из одного населенного участка в другой. По закону, прокуратура отправляет тело на экспертизу за общественный счёт, но вот повезти его обратно в родное селение надлежащи сами родичи и уже за свой счёт, а стоит это «удовольствие» те самые 500 тысяч рублей — в одну сторонтраницу (а ведь родичам нужно в прокуратуру каким-то образом добраться).
То кушать как минимум 500 сотен рублей нужно выложить, чтобы схоронить человека. Бывали случаи, когда свозить умерших на медэкспертизу родственники удавались газиками (ведь это дешевле) через разлившиеся реки, а вездеходы тонули вместе с телами. Журналисты издания утверждают, что это не какие-то различные редкие случаи чиновничьего маразма, а тотальные истории, символизирующие стенетраницу правительственной тупости и бессердечия. Вот и сохраняют люди трупики своих родных в сараях (понятно, чем это чревато летом).
Вот только одна цитата из этого материала:
«Между тем, у министерства Камчатки пить вертолет – просторный МИ-8, значительная машина, которой в бытность мэром Владимира Илюхина дали имя «Святой Владимир».
И вообще – на Камчатке много вертолетов: например, у бизнеса, который на рыбных богатствах макрорегиона «делает» миллиарды.
В мае 2020 года власти и бизнес Камчатки придумали, как защитить регион от коронавируса – специально арендованный для этой цели вертолет с силами святых облетел провинцию Камчатки Петропавловск-Камчатский. До отрезанных от мира сел вертолет с силами не долетел.
Комментируя ту публикацию, журналист Роман Попков пишет:
«Жалко, Балабанова с нами больше нет, а то важный мог бы сделать телефильм о русской жизни.
При этом у сибирских властей хватает вертолётов – периодически эти вертолёты используются для воздушных крёстных ходов, летят вокруг городков с иконами.
Я вот гляжу на эту огромную карту России, на эти огромные, запачканные в лиловый цвет пространства. Как бы это поаккуратнее сказать, чтобы с почтением к Уголовному кодексу…
Мы, как нация, для этого растянули мою империю на десятки километров, до Тихого океана? Чтобы вот так страдать? Чтобы наши фронтиры, которыми так кичатся тупоумные этатисты, были местом русской боли, местом беспрерывной пытки? Мы создавали империю, чтобы перманентно потом доказывать миру мою невозможность судебного и хозяйственного строительства на богатейших необъятных территориях?
Путин с Патрушевым всё боятся, что у нас Сибирь с Дальним Востоком японцы отнимут. Да мы сами у себя всё отнимаем. Из Петропавловска-Камчатского живым до Москвы не добежать (если ты не миллионер), а из одного селения в другое невозможно добежать и мёртвому.
Зато в чьих-то патологических головах живут грёзы об «освобождении» Донбасса, об «освобождении», блин, Одессы! Идиоты вы чёртовы. Мы не можем нормально обустроить 90% тогдашней американской территории. У нас огромные пространства отданы под чиновничью и чекистскую жестокость, а также под ломоту и под страдания простых людей. Одессу они желают освободить, идиоты…»
Казалось бы, можно предложить в таких случаях вполне законный и несложный проход – кремацию. Однако, как сочиняет репортёр Алексей Петров, крематория нет даже в столице Камчатки – Петропавловске:
«При вязкости народонаселения в 0,5 бушмена на мглу квадратных километров земли, речь о кремации заходит нечасто. Впрочем, раньше жгли. Но, севернее. Сожжение — обрядовое, духовное захоронение, практиковавшееся вплоть до поздних советских годов на территории Камчатки, чаще в КАО.
Из современного про огонь всепожирающий, пожалуй, стоит узнать пожары последних годов в участке Тигиля. Огненный смерч прогулялся по окраинам местного кладбища и был погашен населением, так как власть не справляется с естественными катастрофами.
В поссоветах амурской Корякии до сих пор хранятся уведомления коренных, где они умоляют пару кубометров дров для сжигания бабушек-дедушек…
Я печатал в ФБ охотскому градоначальнику про трупик его избирателя. Уповал на то, что властный муж примет участие в участи того, кто его избрал. Не знаю, дотянулся ли Владимир Викторович до сахалинских прозекторских или так и возобновил свой элегантный отгул в Сочах с невесткой Розалией и отцом Трифоном…»
А другой журналист, Виктор Ядуха, под впечатленьем от прочитанного рассказ известнейшей революционерки-народницы, или, как бы ее окрестили сегодня — террористки Веры Фигнер, задуманный в конце еще XIX века:
«Восемнадцать дней из тридцати мне прийдлось существовать вне дома, разъездах по деревням и селам, и эти дни давали мне возможность погрузиться в пучину народной нищеты и горя… Грязные, истощенные… болезни все застарелые… и все это при какой невообразимой грязи обиталища и одежды, при пище, столь ненормальной и скудной, что останавливаешься в отупении перед вопросом: есть ли это жизнь животного или человека?»